Поскольку классику мифа уже все изучили, позволю себе ознакомить присутствующих с альтернативным повествованием, которое произвело на меня весьма сильное впечатление...

"...Юноша облечен в солнечное тело. Огненные стражи с почтением и благоговением пропускают его в солнечный замок Грааля. Юноша входит его великолепными вратами, расписанными знаками, тайнописью Премудрости.
Дивясь, бродит он по небесным покоям. Созерцает семь огненных столпов. Рассматривает тайны величайшей премудрости, отраженной в сиянии разноцветных ярчайших камней. Их таинственное назначение подсказывает ему ангел колесницы Гелиоса. Над ним подобно золотому очистилищу Моисеева ковчега крыша из блестящей слоновой кости. Стены сияют перламутром, створы ворот — серебром...

...
– Сын мой, чего ты ищешь в чертогах своего отца? – спрашивает Гелиос, прекрасно читая в сердце своего сына.

И Фаэтон отвечает почти как в евангельской притче о блудном сыне:

– Сын вернулся в отчие чертоги.

– Мой светлый отец, мой сияющий пренебесным светом агнец! Земля в помрачении. Человек как никогда пал. Где свет, тобою зароненный? Ежедневно на блистательной колеснице обходишь ты небо и землю, подавая тепло и огонь всему творению. Но почему так мало запечатлен ты в сердцах? Где внутреннее солнце? Посмотри, какой беспролазный склепный мрак внутри их легких. Человек со своими символами веры, медными кадильницами, жрецами, культами веры в единого Бога и пантеонами богов – в глубоком сомнамбулистическом склепном сне. Я здесь затем, отец мой, чтобы напомнить тебе: время твоему обжигающему солнцу, твоей колеснице, запряженной блистательными конями, посетить внутренние покои человека. Дай же мне знамение, мой дорогой отец, что я твой сын! Если это так, обещай лучам солнца вернуть мне божественный лик моего отца, «первую любовь».

Не говоря ни слова, Гелиос снимает с головы лучезарный ослепляющий глаза юноши венец.

– Твоя святая мать Климена сказала правду. Ты единственный из всего рода людского достоин называться моим сыном. И я никогда не отрекусь от тебя. Солнце небесной любви никогда не отречется ни от одного из сыновей Всевышнего – хотя бы ледяные погреба сковали их легкие, хотя бы они окончательно потеряют стыд и совесть, хотя бы поблекли их очи и тела уснули в вечной мерзлоте…Но Сын мой, я читаю в твоем сердце - Ты пришел просить о невозможном!

— Да, да, отец! Любовь бессмертна. Я жажду победить смерть. Я ничего не боюсь. Бессмертное божество моего отца, верни человеку утраченное солнце любви.

– Проси что хочешь, – Проси меня о любой милости. И клянусь подземными водами Стикса, я не откажу тебе!

Фаэтон в ответ просит отца предоставить ему на один день крылатую солнечную колесницу. Он жаждет облететь небесный свод и осиять внутренним солнцем человечество и все творение.

– Это невозможно! – как бы приходя в себя, восклицает отец небесной любви Гелиос. – Ты погибнешь! Не может смертный вместить любви богов. Где масла? Где помазания? Ты не прошел их! Ты погибнешь и увлечешь за собой в погибель все человечество. Не проси о невозможном, сын мой. Эпаф прав: ты гордец. Зачем ты пришел ко мне? О, лучше бы ты не приходил! Ты желаешь больше того, что дано бессмертным – слышишь, сын мой? Только я один могу стоять неколебимо на оси огненной колесницы. Даже Юпитер, всемогущий властитель Олимпа, чья десница потрясает огненными молниями, не может заменить меня. Ты просишь невозможного: любви большей чем на небесах, чем у ангелов, чем у богов!  Колесница солнца не может быть дана никому из смертных. Готов ли ты умереть в объятиях своего отца? Готов ли ты разбиться на огненной колеснице, разлететься в щепки и воскреснуть?

– Да, отец мой. Да. Я прошу этого знамения. Но мое происхождение от солнца вышней любви не есть ли знак божественной предназначенности человека?

– Но дитя мое, при его нескончаемом падении, при тысячелетиях мрака и дьявольского одержания...

– Ничего этого нет пред лицом вечности. Несмотря ни что, отец мой, я здесь, в твоих солнечных чертогах и бессмертных ризах. Я люблю тебя, отец мой. И из любви к тебе я жажду совершить подвиг для человечества. Препоручи мне колесницу!