- Увлечение лошадьми началось с раннего детства, практически одновременно с увлечением скульптурой. Возможно, это наследственное - дед был кавалеристом, воевал и под Сталинградом и в Манчжурии. Он много рассказывал о лошадях, рассказы были яркими, образными - я хорошо помню, что его коня звали Ракет. В бою он спас деда ценой собственной жизни - вместе подорвались на противопехотной мине, но осколки достались серому Ракету.
В Древней Руси на коня сажали четырёхлетних малышей - так случилось и со мной. У детей память крепкая: помню плетень, у которого стоял соловый полугодовалый жеребенок, помню, как я, сидя верхом, вцепился в жёсткую, светлую гриву.
Став чуть постарше - в девять лет - я поехал к деду в Алма-Ату и там, на прокате ипподрома, впервые по-настоящему сел в седло. Оттуда же первые впечатления от степей и предгорий Алатау, усыпанных алыми маками, от лошадей из конюшни киностудии "Казахфильм". В то время я уже активно занимался скульптурой - в разных студиях и кружках. Читал много - обожал Лермонтова с его описаниями Кавказа, и романы Вальтера Скотта - обычный выбор подростка, но я-то всюду искал и находил только лошадей!
Вернулся я из Алма-Аты с твердым желанием заниматься верховой ездой. Открытием стали ахалтекинцы - они запомнились мне на скаковом кругу - комья грязи из-под копыт, гудящая толпа на трибунах. Именно ахалтекинцы и арабы выделялись из общей массы "тиражных" лошадей своей индивидуальностью. Летящие движения, длинные линии... После новых ярких впечатлений у меня многое определилось в отношении к лошади - сформировался предметный художественный образ.
В Киеве я пошел заниматься в "Авангард" к Таисии Афанасьевне Фроловой, мастеру спорта по троеборью, мудрой женщине и опытному тренеру.
- А каким из видов классической конноспортивной триады Вы занимались?
Ездил я с перерывами, поэтому "доехал" только до второго разряда в конкуре, мы только-только подошли к специализации. Как раз в это время, после восьмого класса, перечитав великое множество гиппологической литературы, я сделал свой первый осознанный выбор - и… поехал на Кубань, в город Лабинск - поступать в сельскохозяйственный техникум на факультет коневодства.
Шаг этот был решительным, но выяснилось, что все учебники, по которым преподавали в техникуме, я уже прочел (да и все вузовские учебники тоже), поэтому ничего нового факультет мне предложить не мог. Поэтому я "плавно" переместился в Лабинский конный завод, который находился в 25 км от города. Уезжал и на Пятигорский ипподром. Шло это, разумеется, в ущерб учебе.
Через год я вернулся в Киев и поступил в Республиканскую художественную школу. Ну, а тогдашний лабинский начкон Ковалев, помнится, ещё долго писал письма, убеждая меня вернутся. Пришлось мне снова делать выбор - лошади не стали моей профессией, но стали главной Темой. Окончив художественную школу, я поехал в Москву, где и поступил в знаменитую "Строгановку" (а ведь мечтал когда-то о Тимирязевке!).
А пересечения с конным миром стали редкими, но, довольно, меткими - я успел поездить и на скаковых лошадях, и в беговой качалке, и поупражняться в классическом конном спорте. Доводилось садиться и на цирковых - у Давлета Ходжабаева - это ведь были ахалтекинцы!
- Владимир, расскажите о своем творчестве…
- Если в детстве любимыми сюжетами были "горцы и рыцари", то с 12 лет основной темой стал уже классический конный спорт - благо впечатлений накопилось предостаточно. Но, когда скульптура стала моим основным делом, то конная тематика несколько отошла на второй план - я старался стать профессиональным скульптором в академическом понимании этого слова.
Вернувшись из Москвы в Киев, я оказался в институте электросварки им. Патона. Приглядевшись к сварочным технологиям, к материалам, которые применялись в сварке, я понял, что они, как нельзя лучше, подходят для решения задач, с которыми я безрезультатно экспериментировал в детстве - все эти гривы, хвосты, сбруя, амуниция... Ведь традиционные материалы - пластилин, глина, камень, бронза - передают такие детали с большими потерями, а вот сочетание различных металлов, совмещенное с технологией сварки помогли воплотить эти идеи на совершенно новом уровне. И с 1988 года лошади "нескончаемым табуном" вновь ворвались в мое творчество.
- И всё же - почему сварка?
- Потому что с помощью этой технологии выработался мой художественный язык. Во-первых - это сочетание чёрной и нержавеющей стали. Извечный контраст чёрного и белого, "инь" и "янь", жизни и смерти. Во-вторых - контраст современных hi-tech технологий и традиционной, мифологической тематики моих скульптур. Ведь миф - это интернациональный язык. Большинство моих персонажей - Минотавр, Ахиллес, Орфей и Эвридика, понятны и близки и немцу, и ирландцу, и манхэттенскому обитателю. Исчезает необходимость утомительного перевода с языка, "которым разговаривал Ленин".
- На меня наиболее сильное впечатление из Ваших работ произвела "Жанна Д`Арк"! Какую роль в Вашем творчестве играют исторические сюжеты?
- Давать оценку своим работам сложновато. Проще рассказать о предпосылках их создания. В 1986 году я побывал на археологических раскопках в Причерноморье - это были такие же знаковые впечатления, как соловый жеребенок или арабские лошади! Черный раскоп посреди бескрайних золотых степей - как прорыв в бесконечность! С тех пор скифо-греческая тематика и мифология заняли прочное место в моем творчестве. А моим талисманом стал трёхгранный бронзовый наконечник скифской стрелы.
Меня всегда интересовали люди, которые ставили перед собой казалось бы недостижимые цели. Такова Жанна Д'Арк. (Интересно, знают ли дамы, пользующиеся кометикой "Oriflame", что это - имя священного знамени Жанны Д'Арк?:))В условиях развала и деградации оккупированной Франции Жанна смогла мобилизовать и себя, и весь народ на победу. При этом она была намного больше, чем военачальником - именно поэтому в статуе присутствует дух созидания. В ее руке не меч, а французская лилия - символ того, что Жанна вернула Францию французам.
Разумеется, при работе с металлом рыцарская тематика вообще оказывается на редкость адекватной.
- Скажите, а где можно увидеть Ваши работы?
- Кроме мастерской в Институте электросварки, я и основанная мной группа скульпторов "ЭлектроГефестЪ" уже больше десяти лет работаем также на технической базе в Саарланде (ФРГ). В Германии прошло около четырёх десятков наших выставок. Большинство моих скульптур находятся в банках, галереях, офисах крупных концернов, таких, как "Peugeot-Deutschland"… Там их видят тысячи людей. Около трети работ - в частных немецких коллекциях. Часть скульптур куплена американскими коллекционерами - после наших выставок на Манхеттене, в Балтиморе, Атланте и Флориде. Какая-то часть разбросана по всему миру - вплоть до Малайзии.
- Насколько я знаю, многие Ваши работы приобрела известная писательница фэнтези Энн МакКеффри.
- Да, у Энн, пожалуй, самая большая из частных коллекций моих работ.
Но Энн МакКеффри - это особый и замечательный случай, достойный отдельного подробного рассказа. Она - классик жанра фэнтези. Общий тираж её книг, изданных по всему миру, уже наверняка перевалил за 15 миллионов экземпляров. Познакомились мы в 1997 году на арт-шоу в Лондоне, где Энн купила моего "Скифа" и заказала, разумеется, "Дракона" (всемирно известная серия романов МакКеффри посвящена "планете драконов" под названием Перн). На следующий год я приехал в Ирландию с выставкой и привёз её заказ. Оказалось, что Энн заядлая лошадница, у неё две конюшни и целый конноспортивный центр… Короче, она тут же купила несколько работ и заказала "ещё". В общей сложности в её особняке и на территории имения находится свыше десятка моих скульптур.
- Какие из своих работ Вы бы выделили особо?
- Самая пафосная моя работа, пожалуй, "Квадрига". Сюжет этой композиции - миф о Фаэтоне, сыне бога Солнца. Интересна скульптура "Кентавр" - образ неукротимой природной силы, непостижимо сплавленный с волшебством и тайными знаниями. Наиболее знаковая работа, которую мне заказывали по всему миру - это "Единорог" - таинственное лесное существо, символ отваги, благородства и чистоты. Его новая версия уже в марте должна поселиться в конном клубе Анатолия Писаренко. Над этой композицией я сейчас и работаю. .
